Шпицберген, один из последних по-настоящему диких уголков Европы, представляет собой группу островов, образованных льдом и снегом. Белых медведей здесь обитает больше, чем людей, а его безлесная тундра, мускулистые горы и вырезанные в ледниках долины — взгляд назад на то, как мир выглядел во время последнего ледникового периода.
По духу, это и есть Арктика — последний рубеж между цивилизацией и Северным полюсом, всего в 1000 км от пакового льда, дрейфующей толщи многолетних глыб, сформированных из соленой морской волны.
Забавно, как медленно движется время, когда тебе хочется его промотать, и как много ты думаешь о дневном свете, когда его так не хватает. Шпицберген это архипелаг, его еще называют в Норвегии Свальбард. А еще Шпицберген, это главный западный остров, где большинство из 2642 жителей Шпицбергена живут и работают, погружаясь в почти полную темноту во время «синего периода» или полярной ночи, когда солнце не поднимается в течение четырех долгих месяцев. Когда я приехал в конце февраля, остров только начинает просыпаться от зимнего сна. Первые золотые лучи робко витают на горизонте, и местные жители спешат насладиться ими.
Для тех, кто незнаком с полюсами, прибытие на Шпицберген — это как ступить на другую планету. Пока самолет пролетает по взлетно-посадочной полосе в Лонгйире (административный центр архипелага), снаружи огромная белая дикая местность ждет вас, и удар холода поражает вас, как хороший удар с левой. Солнце уже потихоньку возвращается, но в этот ясный день все еще -20°C. Лонгйир, самый северный город в мире и бывший поселок угледобытчиков, чувствует себя обманчиво цивилизованным. С его арктическим музеем, научным центром, школой, ресторанами и магазинами, но иллюзия не длится долго. «Безопасная зона белого медведя» ограничена пределами центра города.
За пределами этой зоны вам нужно взять пистолет или ружье и уметь его использовать. Дома оставляют незапертыми на случай, если белый медведь подскочит без предупреждения и местным жителям нужно укрыться. Смысл ясен: природа здесь хозяйка, а люди только прохожие.
Природа на Шпицбергене имеет резкое сюрреалистическое качество, которое так присуще к северу. Горы здесь поднимаются над темными фьордами голыми шероховатыми холмами и полируются льдом до мраморной гладкой поверхности и превращаются ветром в волнистые волны. Шпицберген на 60 процентов состоит из ледников, а в остальном это камень. Здесь нет деревьев, и кустарная растительность редкая; настолько скудная, что маленький, карликовый северный олень-карибу борется за выживание.
Оленей часто замечают и в городе, те пытаются найти под снегом любую еду, которую оставил человек. Единственное животное, которому, кажется, вполне уютно в этом сыром климате, это хаска. Когда приближается вечер, и небо становится темно-синим, я направляюсь в долину Адвентдален около Лонгйира, чтобы попробовать свои силы в катании на собачьих упряжках. Хаски безумно воют и лают в унисон, стремясь вырваться из своих упражек и бежать. Мне начинает казаться, что мы вот-вот взлетим, когда салазки проезжают первые сотни метров, но собаки успокаиваются, и движение становится почти интуитивно-правильным, когда мы скользим в глубокую долину в форме чаши. Мы видим гребни хребтов, видим как луна ползет в ночное небо и окружающие горы светятся жемчужно-белым светом, словно освещенны изнутри. После четырех часов катания на санях я застыл до глубины души и наполнился детским изумлением.
Следующий день приносит новый вызов. Это то, для чего я совершила путешествие так далеко на север: трехдневная экспедиция на снегоходах, которая унесет меня далеко за пределы Лонгйира глубоко в ледяную, никогда не обнажающую землю Арктику. Я хочу почувствовать изоляцию и испытать сильный мороз — так же, как бесстрашные полярники, такие как Амундсен, Скотт и Нобиле в начале 20-го века.
В действительности, к снегоходу нужно привыкнуть: мои мышцы болят, пытаясь адаптироваться к вождению: когда меня мотает из стороны в сторону, пробираясь через овраги, ледники и долины Рейндален и Грёндален. Ледяной ветер бьет меня по козырьку шлема, онемевшая часть моего лица замерзла вместе со слезами, которые образуются на ресницах, как крошечные драгоценности. Я никогда не была такой продрогшей. Но я сконцентрирована, чтобы не потерять след других снегоходов и не столкнуться с ледяной глыбой, в то же время пытаюсь смотреть по сторонам и почувствовать это окружение.
Это красиво безумно. Олени выходят из белого небытия. Песец изящно движется вдоль береговой линии фьорда. Горы представляют собой огромные холмистые массы: некоторые имеют форму идеальных пирамид, другие — естественные крепости или носы могучих кораблей.
Дневной свет окрашивает небо в пурпурно-розовый цвет, и, когда мы выключаем наши двигатели, тишина становится полной, единственным звуком остается хруст снега под ногами. После 100 км катания на снегоходе, проблеск моря появляется на горизонте.
Мы приближаемся к нашей цели на день: бывшая радио и метеостанция Isfjord Radio превратилось в роскошный бутик-отель Nordic в Капп Линне. Комфорт ощущается как маленькое чудо, учитывая, где мы только что были и через что прошли.
Во время изысканного ужина с арктическими деликатесами, такими как копченый шпицбергенский олень и тыквенный суп с бородатым тюленем, мы вдруг отложили вилки. Северное сияние появилось на небе, чтобы разыграть для нас небольшую сцену, в которой волшебная вспышка волшебной палочки танцует в ночном небе.
Езда на снегоходах стала почти второй натурой, когда на следующий день мы прибыли в Баренцбург, одинокий форпост советской эпохи, занимающийся добычей угля, насчитывающий 350 жителей. А основная достопримечательность это гордый бюст Ленина. Электростанция и ее территория в поселке выглядят совсем чужеродно, учитывая нетронутые окрестности Баренцбурга.
Мы едем все дальше и дальше, покрывая 130 км ледяной местности. Я устала и промерзла до мозга костей, «но ты должна заработать свою Арктику», напоминаю я себе. Когда мы подъезжаем к недавно открытому лагерю Северного полюса, где нас ждут отапливаемые палатки, плотный ужин и две преданные хаски, световое шоу начинается снова, и все взгляды устремляются на полярное сияние. Вокруг лагеря есть растяжка, на случай, если белый медведь появиться. Я ловлю себя на мысли о том, что оборачиваюсь через плечо каждый раз, когда среди ночи ползаю в самодельный туалет.
Никакие белые медведи не прерывают наш сон, но следующее утро приносит другие встречи с дикой природой. Стоя рядом с дерзким льдом близлежащего леднике Сассенфьордена, мы фиксируем наш бинокль на морже-самке с ее двумя детенышами. С точки зрения безопасности для нас они просто пятнышки, но на самом деле они удивительно массивны — самцы в два-три раза тяжелее среднего белого медведя и это гораздо более жестокий и непримиримый противник.
Добраться на Шпицберген можно только самолетом из Осло в Лонгйир.
Полеты осуществляют Scandinavian Airlines и лоукостер Norwegian Air Shuttle. В воздухе около четырех часов, и за перелет с вас возьмут около 300 евро.
На последнем отрезке экспедиции обратно в Лонгйир мы останавливаемся в ущелье, похожее на амфитеатр, где водопад Эскерфоссен представляет собой ледяную завесу из сосулек высотой в несколько метров. За последние несколько дней мы видели много феноменальной природы, но Шпицберген все еще подкидывает сюрпризы. По мере того, как мы путешествуем по обширной долине Адвентдален и возвращаемся к цивилизации, я знаю, что буду скучать по этим экстремальным состояниям климата и ландшафта, полной тишине, и жизнеутверждающему арктическому холоду. Природа и ее составляющие находятся намного ближе к человеку на Шпицбергене. Месте, где белые медведи часто находятся вне поля зрения, но никогда не забываются.
Автор: Kerry Christiani
Источник: Sawadee Magazine, ноябрь 2017
